Мне не нравятся Толстой и Достоевский. То есть - не отзываются. Совсем. Я вряд ли буду читать их ради удовольствия чтения, они меня не радуют, не насыщают душу. Более того, их так называемые "зрелые" вещи вызывают у меня неуклонное раздражение от ощущения, что меня поучают, наставляют и вообще всячески просветляют. Не хочу. Не говоря уже о том, что меня часто поташнивает от продвигаемых авторами ценностей.
У меня нет ощущения контакта с ними - диалога человек-человек. Есть они, гуру, а есть читатель - он или просветлится или нет.
А с Бёллем, например, есть ощущение контакта. И с Льюисом (хотя, вроде, его Нарния ужасно морализаторская, но я, читая, просто погружаюсь в счастливое состояние ожидания чуда). И с Толкином (там меня накрывает ожиданием приключения и странствия). И с Чеховым, кстати, есть. Что вот мы сидим и говорим о человеческом, что они приходят и делятся со мной: "Смотри, я вот так думаю и вот так воспринимаю, и вот такая тут история". С ними, с этими авторами, с которыми у меня случается разговор, мне не обязательно быть согласной.
Мне раньше не приходило в голову смотреть на книги с этой стороны - со стороны разговора-с-автором. Со стороны того, получается ли он у меня или нет. Потому что вот прямо в процессе написания я поняла, что есть одна книга Толстого, которую я перечитывала даже. "Детство". А ещё "Отрочество". С этими книгами у меня случился разговор. С мальчиком и подростком, с которыми было вот так.
Незаконченная мысль... Пусть пока такой и останется.